О своем заключении, особенностях тюремной жизни сайту palitviazni.info рассказывает бывший политзаключенный, “злостный нарушитель режима”, основатель и лидер движения “Молодая Беларусь” Артур Финькевич.

Артур писал на стенах зданий политические лозунги, его задержали как раз в тот момент, когда краски уже практически не осталось. “Если ты не можешь кого-то организовать, тогда приходится работать самому”, – отмечает бывший заместитель председателя “Молодого фронта”. Был 2006 год, начало президентской кампании. По совету адвоката активист признает свою вину, и этот благородный поступок позволяет остаться на свободе соратнику Финькевича, которого задержали вместе с ним. Сейчас повзрослевший Артур о политических граффити другого мнения:

– Сама форма рисования на стенах, даже несмотря на то, что я за это отсидел, не является хорошей идеей. Неприятно, когда на твоем доме пишут те или иные лозунги, даже если они абсолютно правильные, даже если нет другого пути донесения информации до людей.

– Артур, где ты отбывал наказание? Были ли попытки давления на тебя со стороны администрации комендатуры, КГБ?

Артур Финькевич: Меня задержали 31 января 2006 года, а 3 февраля привезли на Володарку, где я просидел 3,5 месяца. Суд состоялся после президентских выборов, в мае. Судили 2 дня и дали 2 года “химии”. Отбывал наказание в Могилевской спецкомендатуре № 43, где на меня давили так, что было невозможно терпеть. Приходилось всеми правдами и неправдами “уезжать на больницу”, то есть создавать самому себе проблемы со здоровьем, чтобы попасть в больницу. По 3 месяца в больницах лежал, чтобы не появляться в комендатуре.

На меня составили нарушения, например, за то, что я сбился с маршрута, когда шел с работы в комендатуру, и опоздал на 13 минут. На дорогу давали только 15 минут! Ни у кого из моих товарищей такого никогда не было – ни у Можейки или Статкевич, ни у Ивашкевича или Северинца. Из-за этих выделенных на дорогу 15 минут я не мог сходить в магазин, не мог помыться после работы.

До того, как против меня возбудили второе уголовное дело, сотрудники КГБ настойчиво предлагали сотрудничество и свободу в обмен на дачу показаний против соратников: Дмитрия Федорука, Ивана Шило и других. Несмотря на то, что у меня отобрали все телефоны, я сумел предупредить друзей.

– Как случилось, что во время отбытия “химии” на тебя завели еще одно уголовное дело?

Артур Финькевич: До конца первого срока я не досидел 3 недели и на меня, как на злостного нарушителя режима содержания, было возбуждено уголовное дело по ст. 415 УК – “уклонение от отбытия наказания в виде ограничения свободы”, фактически – за нарушения. Приговорили к году и 6 месяцам лишения свободы в колонии общего режима. Следующие 3,5 месяца я провел в Могилевской следственной тюрьме № 4, ожидая рассмотрения своей кассационной жалобы. В тот момент на меня оказывали давление: заставляли написать заявление о желании скорее перевестись в колонию.

– Артур, можешь более детально описать условия содержания, тюремные порядки, камеры и количество человек в них?

Артур Финькевич: В следственном изоляторе на улице Володарского в Минске мне пришлось 3 дня просидеть в так называемом “отстойнике”, камере размером приблизительно 6х4 метра. В ней были “сцена” и, даже не туалет, – “луза” и краник сверху, которые не были отделены стенкой. На тот момент в камере находились 27 человек, которые в течение 3 суток, с пятницы до понедельника, были вынуждены или наполовину сидеть, или стоять, передвигаться там не было возможности, спать тоже.

Обычно в камерах в полтора-два раза больше людей чем количество мест, например, 30 человек на 18 мест. Люди спят по очереди, в определенной степени это неудобно. Правозащитники называют это пытками, и может действительно так есть, но иногда администрация тюрьмы может создать гораздо худшие условия даже там, где количество мест превышает количество постояльцев. Когда я и еще несколько человек отказывались писать заявления с просьбой перевести нас из Могилевского следственного изолятора в колонию, нас посадили в достаточно пустую камеру, там на 8 “шконок” было 5 человек. Но в этой камере была минусовая температура, так как были выбиты стекла, и она находилась в полуподвальном помещении. Там я просидел две недели. Меня выпустили по кассационной жалобе, приговор звучал так: ограничиться отсиженным – 6 месяцев и 20 дней ограничения свободы. Тогда как раз начался диалог – торговля 2008 года, и в течение месяца выпустили несколько политзаключенных, среди которых был и я.

– Я так понимаю, писать помилование тебя не заставляли, были другие порядки и приоритеты. Однако можешь ли ты сравнить условия содержания времен твоей отсидки с тюремными условиями нынешних политзаключенных?

Артур Финькевич: Если говорить о тех пытках, которые имели место в Американке в 2010-11 годах, когда заключенных гоняли по лестницам, раздевали среди ночи… я был действительно шокирован. При мне в 2006 году, когда гоняли на прогулку, заключенные вынуждены были пройти через несколько десятков бойцов в масках, которые стояли по разным сторонам коридора и колотили дубинками. Естественно, после такого люди отказывались ходить на прогулки. А как только выборы 2006 года завершились, “маски” исчезли. Не знаю, были ли эти две вещи непосредственно связанными между собой.

– Артур, когда вспоминал о своем заключении, иногда улыбался. Почему? Уже не страшно вспоминать, потому что ты пережил тяжелые времена?

Артур Финькевич: После той отсидки у меня были гораздо худшие случаи, когда сбивали с ног у моего подъезда, надевали на голову мешок, закидывали в бус и в течение трех часов везли куда-то и избивали. Если после такого тебя выбрасывают в лесу в 150 км от Минска, тогда колония кажется действительно мягким вариантом.

Если говорить о всей пенитенциарной системе в целом, то она создана для того, чтобы ломать и унижать личность. Для того, чтобы уничтожить все, что связывает человека с цивилизованным миром, с нормальным мышлением, нормальной жизнью. Система для того, чтобы ломать людей, чтобы делать из них рабов. И это система распространяется не только на политзаключенных, но на других заключенных, порой необоснованно обвиняемых.

– На твой взгляд, какие меры следует предпринять, чтобы люди, обвиненные по политическим мотивам, как можно скорее снова были среди нас?

Артур Финькевич: Должен быть комплекс действий: международное давление и работа внутри страны – информирование людей о том, что есть политзаключенные, что в любой момент каждый может оказаться на их месте, если не по этой статье, то по любой другой.

Я на всех возможных встречах вспоминаю политзаключенных, это одна из самых болезненных тем, которая сегодня есть в Беларуси, и забывать ее однозначно нельзя, ведь если мы будем забывать о друг друге, то в конце концов забудут о всех нас.