Свое слово вокруг ситуации с арестом католического ксендза Владислава Лазаря выразили и белорусские журналисты и политические обозреватели. Суть реакции с этим арестом – возмущение действиями властей, но также и бездействие костела, и правозащитников, которые уклоняются от того, чтобы назвать священника политическим заключенным. И пока костел не хочет озвучить свою позицию или сделать каких-то шагов, чтобы решить проблему, правозащитница центра «Весна» Татьяна Ревяко рассказала palitviazni.info, почему правозащитники не торопятся дать свою оценку в этом деле.
Татьяна Ревяко: Правозащитники всегда принимают какие-то решения и делают заявления касательно какого-то дела только в случае, если о его подробностях и обстоятельствах становится известно. Иногда это очень просто и с момента взятия под стражу человека, еще на этапе следствия абсолютно очевидна политическая мотивация обвинения и то, как будет развиваться следствие и каким образом будет проходить суд. Так, например, когда происходили аресты после 2010 года или после президентских выборов 2006 года, или в 2008 году, когда были забастовки предпринимателей, то по многим делам сразу можно было сказать, что они политически мотивированные. Поэтому буквально с момента задержания мы говорили, что эти лица политзаключенные. Но есть дела, которые более сложны. К таким и принадлежит дело ксендза Лазаря. Когда не очевидно, что же есть в деле, какие мотивации. И это не первое подобное дело. Я напомню, что когда возбуждалось дело Николая Автуховича, также на правозащитников оказывалось давление, что не с момента задержания считаем его политзаключенным . И действительно, это было так. Там работал адвокат, который мог оценивать материалы дела. И, по его мнению, на этапе следствия было преждевременно принимать какое-то решение. И вот когда состоялся открытый суд, и когда те показания, которые давались во время этапа расследования оказались безосновательными: люди просто от них отказались, что они давали их под давлением, тогда мы увидели, что реально дело разваливается. Тогда можно было озвучить, что преследование политическое, что суд и приговор политические и Автухович политзаключенный. Были также и такие дела, по результатам которых не было признания политзаключенным. Это дело господина Молчанова – кстати, недавнее дело. Его обвиняли в краже металлолома и во время суда было очевидно, что господин Молчанов знал, что территория закрыта, это защищенная зона, что им были предприняты, причем сознательно, меры, которые противоречат закону. Но и приговор был, с учетом его третьей судимости, пропорциональный, то есть, он не был завышен в связи с его политической деятельностью или его прежним статусом политзаключенного. Тогда мы сказали: нет. В деле же священника Лазаря тоже сейчас недостаток информации. Это порождает такие иногда эмоциональные действия, или заявления, в том числе и обвинения. Но даже у тех, кто озвучивает такие суждения если спросить, а на каком основании, почему они таким образом говорят, что в материалах дела? Они тоже на это не ответят. Мы же дорожим своим мнением. И не хотим, чтобы статус политзаключенного стал банальной некой разменной монетой. Мы не хотим, чтобы он был девальвирован. Поэтому наше решение принимается исключительно исходя из обстоятельств дела. И если будет информация, когда будет суд, понятно, что мы будем требовать открытого суда, то тогда и будет позиция.
– Но нет ли вопросов у правозащитников к таким моментам, как задержание ксендза, заключение под стражу, ход следствия? Неужели нет нарушений, и неужели это не фиксируется?
Татьяна Ревяко: Я думаю, что там на самом деле достаточно много нарушений. Еще даже в августе, когда была озвучена информация об аресте какого-то священника, мы сделали запрос с требованием озвучить, кто задержан, на основании чего, и где содержится. Эти сведения не являются тайной следствия и их озвучили. Но к сожалению, больше информации мы не имеем. Почему этой информации нет и она не поступает – трудно сказать, возможно, что ее просто нет. Возможно, что дело просто сфабриковано, может что-то еще. Но при отсутствии понимания, что же на самом деле происходит мы не можем делать какие-то заявления. Это будут преждевременные заявления, и мы не считаем возможным их делать. Разумеется, ситуация с ксендзом Лазарем сама по себе необычна. Но только потому, что это священник – это очень мало, чтобы назвать его политзаключенным. Мы опираемся на совершенное человеком. Возможно, что это дело полностью сфальсифицировано, и если это окажется правдой, то наше решение будет соответствующим и не заставит себя ждать. Вообще признание политзаключенным – это защита, которую получает человек, в том числе и на международном уровне. Мы же не можем включить кого-то в список и прийти с этим к нашим партнерам. Каким образом мы объясним международному сообществу, почему мы приняли такое решение? Все должно быть обоснованным и понятным. Конечно, было бы хорошо, если и журналисты, и активисты вкладывали больше смысла в свои слова и просто так не бросались обвинениями. Нужно знать подходы и методы правозащитников. И лучше, если критикуется наша озвученная позиция, ведь если мы не сделали заявления, то есть этому есть свое объяснение.
