Несгибаемый волковыский предприниматель, политзаключенный Николай Автухович в гродненской тюрьме № 1 вскрыл себе живот. Ранее, в конце 2011, начале 2012 года, когда узник совести находился в ивацевичской тюрьме, он порезал себе вены. Что же толкает человека на такие отчаянные шаги? Об этом для palitviazni.info рассказывает бывший начальник СИЗО № 1 в Минске, полковник милиции Олег Алкаев.
Олег Алкаев: То , что сделал Николай Автухович – это крайнаяя мера протеста в тюрьмах. Мне знакомо это, когда человек очень остро чувствует проявление несправедливости по отношению к себе. И иным образом выразить свое несогласие невозможно. Иначе говоря, слова до администрации не доходят, или человека начальники не понимают. Оговорюсь – это не значит, что типичное явление. Но происходит довольно часто. Заключенные режут себе вены на руках. Правда, исключаю здесь наркоманов. Но ведь известно, что Николай Автухович наркоманом не является. И он сознательно выразил свой протест против действий администрации. Насколько я понимаю, политзаключенного намеренно делают нарушителем режима.
– В то же время Дмитрий Дашкевич, который также отбывал наказание в гродненской тюрьме, высказал мнение, что в деле с Николаем Автуховичем что-то не договаривается.
Олег Алкаев: Я знаю об инциденте из интернета. Николай Автухович вскрыл себе живот третьего сентября. Но после этого ему стали лечить зубы, вообще двинулся процесс, который касается его лечения. Но что тут поделаешь? Сегодня, к сожалению, администрация живет не по закону, а по указанию. Существует телефонное право и я не думаю, что им особенно нужен Автухович. Но поскольку сверху существует заказ на политзаключенного, желание, чтобы он страдал несколько больше, чем другие, то они и выполняют его тупо, тщательно. Пишут липовые бумажки, что мол, не проснулся до подъема. Но это такая мелочь. Ну и что? Он разве опаздывает на работу? Придирки постоянные, которые не влияют ни на режим, ни на что. Тем более, что Николай больной человек. И в отряде должны дать ему освобождение от всяких подъемов и других режимных процедур. Это предписано в законодательстве, если больной человек, пусть он отдыхает, лечится.
– Но вы отмечали, что именно в отношении политзаключенных законодательные нормы не действуют? Система направлена на то, чтобы сломать человека?
Олег Алкаев: Но разве не очевидно, что Николая Автуховича сломать невозможно? Это же и дураку понятно, что он не отступит от своих взглядов и принципов. Но видно, там руководство еще более безрассудное. Ну каким образом можно сломать пустой бумажкой, что не встал вовремя? Это просто раздражает прежде всего, но не ломает. Вот чтобы что-то действительно было что-то серьезное. Чтобы ломать человека, нужно точно этим заниматься профессионально. Но сегодня в этих структурах нет специалистов. Почему-то они воров в законе, которые действительно влияют на уголовную политику, не большие охотники ломать. Их камеры стороной обходят. Или там каких-то криминальных авторитетов. Ну не получается у них это. А зато нашли для себя жертв: Автуховича сломать. А потом докладывают, что заключенный находится под “пристальным наблюдением”. Но кому это нужно? Администрации, я считаю, это точно не нужно. Но цепочка действует от контролера до начальника департамента, что мол, во время какого совещания отрапортовать, каким образом он в “черном теле” держит политзаключенного. И что самое неприятное – на криминальную обстановку им наплевать. Но есть и бандиты и уголовники в законе. А раз они существуют, то есть какое-то движение, которое идет по колониям, по тюрьмам. А это очень опасно. Но в это время ответственные лица занимаются совершенно нехарактерными для себя делами. Борьба с Автуховичем – это просто пустое, не должны этим заниматься. Да и бесполезна это борьба. Он же доказал и продемонстрировал, что не действует это на него, только раздражает и сердит. Что они хотят от него? Впрочем, я сам не понимаю, чего в тюрьме добиваются от Николая. Просто делают какие-то ограничения. Не дай Бог, начальство там узнает, что Автухович получил посылку. Но это просто трусливость. Или терпимость, на всякий случай давай что-то сделаем, чтобы потом можно было отчитаться перед руководством.
– Примечательно, что на новые предписания, касающиеся милиционеров, которым теперь запрещается курить в форме, интернетчики отреагировали следующим образом: лучше бы правоохранителей обязали соблюдать закон, и предотвращать нарушения закона. Соглашаетесь ли Вы с таким мнением?
Олег Алкаев: Ну, что касается требований, то я считаю их прежде всего правильными. Но этот момент давным давно прописан во всех уставах. Сотрудник милиции должен вести себя соответствующим образом. А что касается соблюдения закона, то отмечу, что его, чтобы выполнять, нужно прежде всего знать. Вы посмотрите, кого сегодня берут на службу в милицию. Эти лица даже не знают, какого цвета обложка книги с законами. Каким же образом от него можно требовать исполнения закона. Он же работает и живет, словно в армии выполняет приказы. И при этом чем милиционер ближе к народу, тем более глупый, тем более он не знает законодательства. Да и никто их не учит. Законы отчасти знают только следователи. Они в уголовном розыске должны обладать юридическими нормами. Но они работают в кабинетах. А вот кто с людьми работает, тот ничего не знает. И нет стремления обучить их хотя бы основам, минимуму. Они ведь даже свои права не знают. А что можно говорить в таком случае об обязанностях.
– Олег, Вы занимаетесь темой пропавших политиков в Беларуси. Как раз недавно гражданское общество отметило печальную годовщину исчезновения Анатолия Красовского и Виктора Гончара. Существуют опасения, что за сроком давности эти дела об их исчезновении, могут быть прекращены. Как это предусмотрено законом?
Олег Алкаев: Да, пятнадцатилетний срок закончится формально. Но это чисто формально. Ведь согласно процедуре дело возобновляется при установлении виновных лиц. Так что дело может очень быстро возобновиться и начаться. Поэтому общество может быть спокойным. Там просто процедура другая. Если один вопрос решает следствие, то второй – суд. Он и постановляет, согласно какой статьи дело начнется. Все должен решать суд, даже и через пятьдесят лет. А сейчас просто прекратится следствие. Это и прописано в сегодняшнем законе. Поэтому ничего в деле не закроется. И не исчезнет. Ну единственное, что изменилось – это то, что господин Сиваков (ред.: подозреваемый в создании “экскадрона смерти» и организации убийств политических противников режима Лукашенко) может более менее спокойно спать. Ему уже исполнилось 65 лет, а в таком возрасте смертные приговоры не исполняются. Но зато другим подозреваемым в этом деле еще рано хлопать в ладоши.
