По мнению Евгения Суворова, человек изначально не должен делать то, за что его можно посадить в тюрьму. Естественно, случаются ситуации, когда хватают, “паяют”, тогда уже надо терпеть. Если попался, то терпи. Историю своего пребывания за решеткой рассказывает Евгений Суворов, бывший активист “Зубра”, политический и общественный активист из Могилева.
БНФ совсем рядом
«В оппозицию я пришел еще в 1998 году, когда мне было только 14 лет. Я тогда увидел “Чернобыльский шлях” в Могилеве, большую толпу, флаги. Стал интересоваться этой темой. На тот момент я жил в центре города у бабушки, а офис Партии БНФ находился за углом, то есть совсем-совсем рядом. Естественно, я стал туда тягаться. Пришел и сказал: “Хочу вступить в БНФ!” Меня в “Молодой фронт” отправили, МФ тогда был при партии.
В 2001 году появилась такая сила как «Зубр», которая меня тоже заинтересовала. Сначала я был рядовым активистом организации, после координатором по Могилеву. Естественно больше сил уходило туда, там шла активная работа. А членом Партии БНФ я стал в 2006 году, после выхода из тюрьмы».
От милиции с любовью или День всех влюбленных в РОВД
История Евгения Суворова как политического заключенного началась во времена присутствия молодежного движения “Зубр” на политической арене Беларуси. Парень тогда являлся координатором организации в Могилеве. Из-за такого ненасильственного сопротивления его побаивались власти, поэтому решили от беды подальше закрыть активиста на период президентской кампании 2006 года.
«Мы закрепили растяжку-поздравление с 14 февраля на самом высоком здании Могилева. Любовь, тогда это было мейнстримом. А внизу у подъезда меня уже ждали милиционеры и автомобиль без опознавательных знаков, посредством которого меня доставили в ближайший РОВД.
В Ленинском РОВД меня продержали часов восемь, прежде чем я узнал, что мне “шьют” дело, причем уголовное».
Процесс возбуждения уголовного дела Евгений Суворов считает интересным, так как активист еще в 2000 году был признан непригодным для прохождения военной службы из-за проблем со здоровьем. Теперь же все бумаги, которые могли это подтвердить, исчезли и было заведена “криминалка” по ст. 435 ч. 1 (уклонение от мероприятий, связанных с всеобщей воинской обязанностью).
«Могу похвастаться, что я первый человек, против которого возбудили дело по этой статье. Хотя некоторое время я сильно волновался, чтобы мне еще ст. 193.1 не приписали, она тогда только-только вступила в силу.
Был момент в РОВД, когда я мог просто уйти. Обо мне забыли, оставили одного в кабинете. К сожалению, я не додумался убежать. Ближе к ночи меня отвезли в СИЗО, а следующим утром переправили в Могилевскую следственную тюрьму № 4».
Гей? Нет, политический неформал!
“В первой тюремной камере было человек 15, все молодые. Хорошо, что к уголовникам сразу не посадили, потому удалось более-менее акклиматизироваться. Но уже дня через три меня начали бросать по разным камерам, где сидело от 30 до 40 человек. Там были настоящие преступники, чуть ли не с ножами бросались, спрашивали, чуть ли не гей я (в других определениях, конечно). У меня тогда была интересная прическа: лысый, а сзади – хвостик. Неформал. Когда узнавали, что я политзаключенный, говорили: “Пацан, все нормально, лезь на “пальму” (трехэтажная кровать). Мы с тобой даже разговаривать не будем“.
Ближе к выпуску Евгению повезло, его посадили в камеру, где сидели 4 заключенных и был телевизор. Там он узнал о Площади.
«Не знаю почему, но у меня не было никаких проблем с администрацией тюрьмы. Я даже могу отметить, что мог спокойно ходить, не закладывая руки за спину, как все другие мои сокамерники, когда шли на прогулку. Я думаю, тюремщики все прекрасно понимали».
“Кабаны на дорогах”
«Тюремные порядки были стандартными. Есть “смотрящий” за камерой, есть “общак”. Наверное, если бы не было передач с воли, часть которых уходила в “общак”, мне было бы трудно. Спасибо тем ребятам, которые меня “грели”, “кабанов” засылали. Передача так называется – “кабан”.
Напрягала пища. Фирменное блюдо тюрьмы – бигус, гадкая кислая капуста, то ли тушеная, то ли вареная. И все это без соли. Вообще в тюрьме нет соли. Опять же спасибо друзьям, которые передавали приправки разные, колбаски. Вот колбаски хорошо “заходили”, и не только мне одному. Все камеры радовались. В тюрьме перестукиваться нельзя – сразу заглядывает надзиратель, поэтому там существует такая интересная система, “дороги” называется. Через окна проводят веревочные дорожки, по которым пересылают сигареты, разные мелкие вещицы, записки. “Дороги” периодически сотрудники тюрьмы обрывали, но они скоро снова возникали. Часть моих передач по дорогам уходило к тем, кому тяжело и голодно.
Было ли обидно? Нет, это нормально. К тому же передавали столько, что всем хватало. В основном передавали мои соратники из «Зубра», всего человек 40-50. Они кооперировались с моей матерью и ныне покойной Кристиной Шатиковой, которая мне очень помогала, и матери поддержку оказывала.
Мама была в истерике, конечно. От несправедливости, которую творят наши власти. Не потому, что сына в тюрьму посадили, а от несправедливости».
“Гадости”
«Интересный момент был в суде, после которого меня выпустили и дали штраф. Поддержать меня тогда пришло много людей, родных, друзей, всего человек сорок. Но им сказали, что суд переносится на завтра. Когда друзья разошлись, и остались только мать и дядя, судебное заседание началось. Представляешь? Власти делали все, чтобы я не чувствовал человеческой поддержки.
После мне еще одну гадость сделали: посадили под домашний арест на неделю, чтобы я не мог добраться до Минска и попасть в палаточный городок.
Всего я полтора месяца был за решеткой. После той отсидки моя политическая карьера пошла вверх».
Свободу Суворову!
«Почти каждый день я получал открытки, письма с поддержкой. Действительно, это сильно помогало. Я считаю, что человеческая солидарность и поддержка с течением времени стала на поток. В 2006 году такого широкого движения не было, поддерживали в основном соратники, друзья твоей организации.
Вполне логично, что люди проводят встречи, собираются вместе, молятся за политзаключенных. К сожалению, в тюрьме этого не видно. Я знаю, что все здание, в котором я отбывал наказание, было расписан лозунгами “Свободу Суворову!”. Опять же таки, об этом узнаешь, только когда выходишь».
Сейчас Евгений Суворов живет в Гомеле и работает в общественном секторе, “вбивает свой гвоздик в гроб диктатуры”. На днях у активиста родилась дочь Милада.
palitviazni.info
