Если тебя бросили в камеру, возможна ли «лучшая жизнь» за решеткой? Политзаключенный Валерий Щукин – о том, почему и как ему приходилось бороться за человеческие условия содержания в белорусских местах заключения.
— Я, честно говоря, не знаю, насколько повлиял я, но арестованных стали кормить КАЖДЫЙ день. Ведь раньше как кормили? День кормят – день не кормят. А теперь представьте, что сегодня – день кормежки, а вас в этот день задержали. Милиция никогда задержанных не кормит. Привели вас в камеру к вечеру. Уже всё съели, никто ничего не оставил, вы голодный. На следующий день не полагается кормить — снова голодный. Как минимум два дня человек голодает. Сейчас, я знаю, кормят уже каждый день и без проблем. Я тоже писал об этом, но зависит ли от меня, сказать не могу.
А вот что стали огораживать в камерах туалеты – это да. Я писал много по этому вопросу как журналист и могу сказать определенно, что да, я приложил свои руки к этому делу хоть как-то. Есть перемены, процесс пошел. Так же, как и с женщинами-милиционерами. Женщины-следователи были, но тут, в тюрьмах, женщин-сотрудников не было. И получалось, что сидит в камере женщина, а надзиратель-мужчина на нее смотрит. Ходит по коридору, и каждые 15 минут ему положено посмотреть. Ну мало ли, она переодевается или на горшке в это время сидит… И вообще, простите меня, спят как-то ногами к двери, а не головой, мало ли как она расположилась. Смотреть на женщину через ноги… Это неприлично как-то. И задерживать, и допрашивать… Ведь не должны мужчины задерживать женщин! А женщины молчат. Меня, наоборот, только мужчины имеют право хватать. Это касается обоих полов.
Я был одним из тех, кто этот вопрос поднимал, как другие вопросы, которые оставались нерешенными. Все молчат. Один-два голоса ничего не решат. Пишите жалобу: «Меня лишили прогулки». А что для нее нет условий, вас не касается. Нет условий – не сажайте. Надо ж требовать.
Обычно начальники колоний и их замы жалуются на нехватку средств, но заключенному-то какое дело? Наша страна занимает третье место в мире по количеству арестантов на 10 тысяч населения. США, Россия — и потом мы. Когда амнистия проходит, мы перемещаемся на пятое место. Потом опять сажают, и мы опять на третьем. Зачем столько людей держать в тюрьме? Непонятно. Можно подождать, может, сейчас нет условий, нет мест – ради Бога, через месяц посадите. Есть же государства, где ждут очереди своей, чтобы посидеть в тюрьме, но должны быть нормальные условия. Ведь лишают свободы, но никак не человеческих условий бытия. Они должны быть у всех!
Мы в массе своей не требуем ничего. Люди боятся, честно говоря. Вот в свое время, когда я еще первый раз на Окрестина сел, там ложки отламывали. И давали эти обломки, которые пальцем берешь и так ешь. Я сказал, что есть так не буду. Но опять-таки: мне персонально ложку давали, остальные продолжали есть так. Но они молчат, их это вполне устраивает. Однажды я взял пачку этих «ложек» и швырнул по коридору… Врывается в камеру администрация: «Успокойте его, а то сейчас ОМОН вызовем!» Ну что такое вызвать ОМОН? Поставят тебя к стенке и начнут лупить дубинками направо и налево. И камера готова была меня растерзать. Из-за меня им грозил ОМОН, который бьет, не разбирая. Ну ладно, я там что-то нарушил, швырнул эти ложки, но наказывают всех. Это настолько было страшно, что люди готовы были меня расстрелять. Я видел эти глаза. Чем закончилась эта история? А ничего, ложки стали нормальные. Причем — всем!
В Жодино потом было то же самое: дают полбулки или булку хлеба на день, а нож-то не дают! Ломай ее и ешь! Ну, народ приспосабливается: допустим, нитками режут, скрученными в несколько мотков – так и эти нитки у них забирают. Я начинаю шуметь, давай требовать… Что делают эти негодяи? Мне мой хлеб режут – остальным так и дают. И все молчат! Благо, люди понимали, что это не потому, что я «любимчик» или еще что-то. Но все равно, когда тебе какие-то привилегии по отношению к другим, это настраивает заключенных друг против друга.
