Капитана второго ранга в отставке Валерия Щукина можно смело назвать ветераном белорусского сопротивления. Он трижды судим по политическим уголовным делам. При этом его отсидки еще и по административным срокам в конце 90-х — начале 2000-х составляли рекордный срок. Правда, сам Валерий Алексеевич скромно отмечает, что «потом появились новые люди», в том числе и те, «которые отсидели суток больше, чем я, и намного».
В силу пожилого возраста сейчас на массовые акции он практически не ходит: «Меня там в случае потасовки затопчут. У меня уже нет сил, если меня уронили, подняться». После ареста в Жодинской тюрьме у бывшего богатыря-моряка стало сдавать здоровье…
— Валерий Алексеевич, как ваше уголовное преследование начиналось?
— Первая уголовная судимость была за «Марш Свободы-1» — так называемые «массовые беспорядки». Тогда была другая статья, конечно, не та, которая сейчас. Но суть та же самая. Тогда нас со Статкевичем судили. Мы получили штрафы, нас тогда не посадили.
Вторая судимость – это когда я выступил в защиту журналистов. Наумов, тогдашний министр внутренних дел, организовывал пресс-конференцию, почему-то делал ее у себя в кабинете. МВД – это режимный объект, хочу – пускаю, хочу — не пускаю… Ну, естественно, я вмешался. Подал заявку, все как положено, прихожу – меня не пускают. Я «попёр», как говорится — на мне повисли трое. Трое – это не я с ними справиться не могу, ни они со мной справиться не могут. Взяли двери стеклянные да и разлетелись! Там не столько, может, много крови пролилось, сколько размазали – все фойе было в крови.
— И вы ведь тоже порезались там?
— Так стёкла падали мне на ногу.
— И вас еще и виноватым сделали?
— Пресс-секретарь МВД и говорит: «Щукин ворвался в здание МВД, стал бить стекла, и мы вынуждены были его связать». Хотя все было наоборот. Я не понимаю, почему Наумов не проводил пресс-конференцию на Октябрьской (Национальный пресс-центр РБ), например – этим был бы вопрос решен…
— Как было в третий раз?
— А в третий раз это было во время выборов, когда председатель комиссии, наш директор школы, не регистрировал кандидатов, которые были не от власти. Я написал листовочку, какая директор школы негодяйка, и раздавал ее школьникам, которые шли в школу и выходили из школы. Ну, и всё! Подняли шум-гам по всему Витебску, начали меня отлавливать… Зачем же мне было прятаться? Листовки ведь были подписаны, я анонимных листовок не пишу никогда, всегда их подписываю. И на меня возбудили уголовное дело. Причем за оскорбление возбуждает дело тот, кто посчитал себя оскорбленным. А тут возбудил прокурор, углядев особую общественную опасность моего поступка… Садить меня не стали, штраф дали. Т.е. за пресс-конференцию я получил три месяца ареста, а это были два штрафа. Суммы штрафов я уже, честно говоря, не помню – у нас так меняются деньги, что это трудно вспомнить.
— Расскажите про свой арест. Как вас доставили в Жодинский СИЗО? Вас из дому забрали?
— Нет. Меня забрали прямо там, из фойе МВД. Вызвали «скорую». Привезли в больницу, выставили охрану. Потом пытались взять у меня подписку о невыезде. Я сказал, что подписку о невыезде давать не буду. Есть обязательство о явке, это я подпишу. Долго с кем-то совещались, наконец, я подписал обязательство о явке. На самом деле оказалось, что судьи наши не читают это. Когда судья объявляла мне приговор, то прочитала: «Меру пресечения оставить прежней – подписку о невыезде». Я говорю: «Подождите, у меня никогда такой меры пресечения не было!» Судья начинает листать дело: действительно, не было.
Я еще после этого долго ждал: пока обжаловал, пока ответ пришел… Я просил судью: когда последняя моя кассация, последняя жалоба будет отменена, сообщите мне! Нет, судья не нашла ничего лучшего, как в РОВД послать оповещение о том, чтобы меня задержали. Это в Полоцк, во Фрунзенский и Московский РОВД Минска – в три райотдела милиции: «Задержать Щукина!». Ну, все-таки, узнав об этом, я пошел сам. Во Фрунзенский РОВД.
Говорю: «Так и так, мне как-то полагается в тюрьме посидеть, когда и куда мне являться?» Милиционеры схватились за голову, давай думать. Оказывается, найти меня поручили участковому, а у участкового дел и без этого хватает, и он забыл. Или он не забыл, а отложил, это не самое главное. Ну, ему, естественно, вклеили. А мне сказали: ну ладно, приходи в понедельник с вещами. И вот я в понедельник с вещами, и внучка меня сопровождала, пришел садиться в тюрьму…
(продолжение следует)
